) Понятно, пастырь не должен напрасно обеспокоивать больного и его родных преувеличением опасности его положения, решительным пророческим тоном отвечать на вопрос о выздоровлении болящего и с полной уверенностью говорить ему о близости его кончины. Пастырь на обращенный к нему вопрос: выздоровеет ди больной? — может указать только на то, что животом и смертию Господь располагает, что Он может воздвигнуть с одра болезни людей, признанных безнадежными со стороны представителей искусства врачебного, что молитва веры может поддержать и продолжить жизнь, угасающую в болящем, как это мы видим в примере Езекии (4 ИИар. 20 2-7). Но, освещая этим лучом надежды помышления больного и его окружающих, служитель Церкви должен напомнить и о том, что неизвестны нам суды и определения Божии, и никто не может сказать, когда Господь позовет к Себе того или другого раба Своего, и потому всегда нужно быть готовыми предать себя и свою жизнь в руки Божии, вседа благоразумно устроить о себе и о доме своем, когда под видом болезни посылается внушительное вразумление Божие и напоминание о хрупкости и слабости наших жизненных сил. Если же больной представляется прямо безнадежным, то недостойно священника обольщать его напрасными надеждами и удалять от него всякую мысль о смерти (Служ. священ., 265 стр.). Впрочем, по мнению некоторых (см. Практ. Рук., 288 стр.), если больной, испытывая предсмертную агонию, не знает, что это-последние его страдания на земле, то ни священник, ни окружающие больного не должны говорить ему о предсмертной его борьбе, чтобы не смутить его. При постели умирающего должно господствовать самое глубокое молчаниф, и все окружающие, в эти сколько скорбные, столько же и величественный минуты, должны быть устремлены к Богу с молитвенными вздохами об умирающем (4 Цар. 2, 5). И если присутствующее здесь не могут удержаться от горьких слез и рыданий, то священник должен настоятельно просить их удалиться от постели умирающего. 8) Страх смерти свойствен людям, не имущим упования, и не достоин христианина. Если естественна боязнь смерти в человеке, водящемся чувственными пожеланиями и представлениями, то те высшие понятия, какие даны нам в учении Откровения, сильны рассеять эту темную боязнь; нужно только, чтобы эти светлые понятия из книги перешли в сердце человека и сделались внутреннею принадлежностью его души. мают, что умирающих не надо смущать мыслию о смерти. Но служитель Церкви должен стать выше этой убаюкивающей гуманности, часто отзывающейся легкомыслием. Бог знает, всегда ли без важного вреда для умирающих обходится это ложное сострадание, вводящее человека в заблуждение в последние минуты жизни, которыми, может быть, можно бы воспользоваться для блага души. Льстивый обман в этом случае скорее может быть делом жестокости, а не любви. Необходимо достойное приготовление к переходу в будущую жизнь; желательно со стороны больного последнее распоряжение или устроение его дел, часто так важное для остающихся в живых. И не будет ли вины перед Богом и перед совестью на тех, которые ложными успокоениями помешают болящему исполнить надлежащим образом последний долг свой? В частности, может ли пастырь Церкви, при своем высоком служении, при своем слове во имя Божие, брать на себя эту вину? Даже, если бы и окружающие больного просили пастыря поддерживать в больном сомнительный надежды на выздоровлениф, его долг уклониться от участия в искусственном обольщении и, напротив, довести его до сознания серьезности его положения). Впрочем, сказать прямо, подобно тому, как сказал Исаия Езекии: «устрой о.доме твоем, умреши бо и не будеши живъ» (Ис. 38, 7), — тяжело и смело со стороны священника. Гораздо лучше посредственным путем приводить больного к мысли о возможности близкого конца и повести дело так, чтобы он сам видел приближающуюсь опасность. Для этого, не отнимая совершенно надежды, можно указать на ослабление сил, на усиление болезненных признаков, навсегда возможные обороты к худшему. При сочувственных намеках заботливой любви пастыря, больной сам доскажет себе то заключениф о серьезности своего положения, которое кажется так жестким в своей прямой форме, и мысль о приготовлении к будущей жизни войдет в его сознание и побудить его к тем действиям, которые так важны и существенно необходимы для всякого, желающего достойным образом встретить смерть, всех нас ожидающую. Но всего лучше пастырю приучать заранее своих пасомых к мысли о смерти2), — тогда не нужно будет от умирающих скрывать, что они умирают, или говорить им об этом прикровенно, и не придется, к скорби души, провожать в вечяость не приготовленных к вечности. (Пастырское Богословие, 121 §; Служение священника, 264-267 стр.).